Читать интересную книгу Форпост - 3 [СИ] - Андрей Валерьев

«Дружба дружбой, а безопасность МОЕЙ семьи…»

Низенький бородач подтянулся и отбарабанил.

— Разрешите выполнять!

— Иди, Семёныч.

Иван посмотрел вслед шустро бегущему завхозу, потом на свежие развалины и ковырнул носком ботинка жирную грязь.

— А чего, на самом-то деле Семёныч справился, ЭТА часть берега точно любой набег выдержит. Грязища непролазная.

Степанов хмыкнул.

— «Куда ты завёл нас, Сусанин-герой…»

Мужчины переглянулись и во весь голос расхохотались.

Глава 8

Семейно-бытовая, в которой Иван не решает стратегические задачи, а делает гораздо более важные вещи

По мнению Тани, которое она, старательно краснея, сообщила на ушко мужу, Маша была… немного… э… чересчур свободна.

Ваня припомнил в каком виде к ним приплыла сама Таня во время их знакомства и сильно удивился.

— Как так?

Жена помотала своей прелестной головкой.

— Я не об этом! Она, понимаешь…

Ваня понял. Внешне он остался невозмутим и даже обнял и поцеловал супругу, но мысленно он схватился за голову.

«Вот только этого мне не хватало!»

Женщины в его доме ладили, чётко поделив иерархическую лестницу. Была «старшая» жена — Маша. И «младшая» — Таня. Но у каждой, естественно, были свои «тараканы» в голове и Тане не нравилось, что Мария Сергеевна не прочь…

— Это же МОЁ время!

Таня запунцовела окончательно и зарылась носом под руку мужа.

Ваня прокашлялся.

— Марррия!

Таня сжалась и тихо пискнула, натягивая на себя одеяло. Дверь, привычно, без стука, распахнулась и в комнату влетел белокурый торнадо. Маша с разбегу запрыгнула на мужа (отчего тот крякнул), чмокнула его в нос и громко поинтересовалась.

— Чего? Давай быстрее, а то у меня там…

Внизу, на кухне, что-то шипело и шкворчало. Тянул дымок чего-то пригорающего. Маляренко поглядел на зоркий глаз, выглядывающий из-под краешка одеяла и быстро поднялся с кровати.

— Я сам там присмотрю. А вы, тут, пошепчитесь немного, ХОРОШО?

Муж с таким нажимом это сказал, что Маша испугано посмотрела на Таню и быстро кивнула. Последнее, что услышал, закрывая за собой дверь, Иван было: — Ну чего ты, солнышко, я же тебя люблю…

«А у вас молоко убежало!»

Задумавшийся о перипетиях личной жизни Ваня благополучно проворонил обед. Мясо подгорело так капитально, что вся кухня окуталась дымом.

— А ну кыш отсюда!

По лестнице бегом неслись его любимицы. И одна, кажется, даже не одетая. Маляренко опомнился, чертыхнулся и кинулся на помощь.

— Всё хорошо, честно. — Нос у Тани был ещё красным и опухшим, но, удобно устроившись в объятьях Маши, женщина постепенно успокоилась.

— Прости, прости, прости.

Манюня с пулемётной скоростью целовала подругу в макушку. Танюшины слёзы она тоже не переносила и теперь была готова на всё, лишь бы Таня успокоилась.

— А пойдём на пляж?

— Хо… холодно ещё.

— Тогда в баню. А ты…

Мария Сергеевна смерила мужа оценивающим взглядом.

… ты давай тут… по хозяйству.

Оставшись в одиночестве, Ваня впервые всерьёз задумался о прислуге.

В принципе его дом всегда был чист, на его столе всегда стояли вкусно приготовленные блюда, а спал он на чистых простынях, но… дети требовали массу времени и сил, да и дом был немаленький. Немного выручали старшие дети и племяшки, но это пока…

Племяшки уже не раз интересовались, когда же дядя Ваня привезёт им давно обещанных парней. Обещание надо было выполнять. Беда была в том, что пока Маляренко и понятия не имел, где же ему взять этих самых «молодых и красивых».

«Ладно. Когда подопрёт — найду. А когда девочки выйдут замуж? А если Маша или Таня снова забеременеют? Уфф!»

Прислуга или, вернее, помощница по хозяйству, в доме была нужна. Например, в доме Кузнецова было аж две таких женщины. Юркина Настя, родив подряд мужу двух сыновей и дочь, вообще по дому ничего не делала, занимаясь только детьми. Все хлопоты взяли на себя Лера, жена Толика и стюардесса Надя, жена Виталика.

Толстый со своей ненаглядной супруги пылинки сдувал.

«А я чем хуже?»

Подумав об этом, Ваня почувствовал укол совести. Открыв пинком дверь на улицу, чтобы комната проветрилась, он вышел на веранду и жаждущим взором обвёл посёлок.

«Ща я кого-нибудь…»

В пределах видимости были только племяшки, качающие в тени лодочного сарая детей и Семёныч, подгоняющий строителей. Те лихорадочно переделывали перед домом Олега поплывшее за зиму мощение. Все были при деле.

Всего в Севастополе сейчас жило семнадцать семей. Двенадцать «коренных» и пять недавно привезённых с севера. «Устроить на работу» какую-нибудь женщину из русских семей было нереально. У каждой уже было свое занятие.

«Приблуды?»

Пять семей канадцев расселили по домам работников Семёныча. Тех тоже привезли с севера, так что, по крайней мере, в лицо они друг друга знали и общий язык находили. Теснота в маленьких двухкомнатных домиках стояла страшная, но делать было нечего. Строительство новых домов пока в планы Маляренко не входило.

На набережной мелькнула знакомая фигурка.

«Эта, как её…»

— Лили! А ну иди сюда!

Иван махнул рукой и супруга канадского бригадира, поставив на землю ведро с водой, послушно пошла к боссу.

«Она же стюардесса, Вил говорил — она всё умеет. Годится! Да и Вила приподниму. Пусть Семёныч не расслабляется. Свято место, как говорится…»

Маляренко широко улыбнулся и радушно показал рукой на вход кухни.

Вилу и его семье Маша отвела ту комнатку на первом этаже, где когда то жил Сашка. Комнатка была низкая, маленькая, но, зато, отдельная и рядом с кухней. Пилот, прижав руку к сердцу, старательно выговаривал «спа-си-бо», а Лили внимала плохому английскому Тани. Та проводила инструктаж. Ваня поморщился.

— Милая, сейчас-то ладно, но вообще… в моём доме…

— Только по-русски!

Таня зыркнула на прислугу и прошипела, так чтобы не слышал муж.

— Спик рашн, ясно?

— Ес… Да, мэм.

Ещё одну семью в свой старый домик, стоявший по соседству с новыми хоромами, поселил Олег. Две дочери у него уже подрастали, а супруга носила третьего ребёнка. Помощь по дому требовалась и ей. Остальные канадцы такого «счастья» не сподобились, продолжая всё так же жить «в тесноте да не в обиде».

Иван Андреевич сидел на пирсе, свесив босы ноги в воду, и смотрел, как за песчаную косу прячется багровое солнце. Порыв горячего степного ветра, первый в этом году, стеганул по голой спине, вызвав озноб.

Море успокоилось.

Пора было двигаться дальше.

Глава 9

В которой Иван решает, что ему чего-то остро не хватает, а затем он проворачивает удачную сделку. Почти

К концу апреля, когда черноморские воды окончательно обленились и успокоились, у Ивана окончательно дозрел и отшлифовался в голове план дальнейших телодвижений. Сидеть в посёлке, как оказалось, было невыносимо скучно. Конечно, дети скучать не давали, да и текущих дел было навалом, но…

«Рутина!»

Маляренко зевнул. Идти «руководить» не хотелось. Чем больше Ваня обрастал хозяйством, тем отчётливей до него доходило, что эти головные боли и заботы — теперь у него навсегда. И чем дальше, тем их будет больше. Иван честно старался поспевать всюду, но получалось всё хуже и хуже. Объём информации, который теперь ему нужно было держать в голове, зашкаливал за все разумные пределы. А ведь при этом никто не освобождал его от обычных работ. Маляренко, как вольный художник, был в Севастополе тем самым последним резервом, который бросали на те работы, с которыми не справлялись обычные работники. Ну как «бросали»… он сам себя бросал. Вернее — бросала Маша. Иван то таскал камень, то мастерил с Борисом арбалеты, то бегал по степи за сайгаками. И каждый вечер — вопросы, вопросы, вопросы.

«Мрак! Вон пусть Манюня рулит!»

«Рулить» у Манюни получалось лихо. Всеми рабочими, бригадирами и прочими дружинниками она командовала «на ура», при этом умудряясь очень чётко и умно ВЕСТИ ХОЗЯЙСТВО. Организатором Мария Сергеевна была великолепным. Как и финансистом.

Несмотря на все расходы по приёму новых жителей дело она поставила так, что они до сих пор были в плюсе. В маленьком, но плюсе. Иван попробовал разобраться в этой бухгалтерии, но быстро запутался и бросил это безнадёжное занятие. Конечно, выпускать из своих рук финансы, Маляренко не собирался, но относительно остальных дел у него постепенно стал складываться новый план.

— Шеф! Вас бригадир зовёт. Работу принять!

Строитель из новеньких стоял на пирсе и, выпучив глаза смотрел как надраивает палубу «Беды» САМ. Зрелище это было редкое. Ваня бросил швабру, подтянул трусы и спрыгнул на пирс.